Величие Гоголя

Величие Гоголя, отраженная здесь,- не величие победителя. Нет, это величие много думало и страдал человека, который любил людей и в любви был естественный: любил, но при этом и захватывался, и гордился, и учил, и сердился на те, кого любит, и даже неистовствовал, не встречая ответа на любовь (а это ужасно: ты с любовью протягиваешь к кому руку, дар, что-то заветное для тебя хочешь близким отдать, но дара не делают замечание и не приемлют, в простодушном жесте стараются отыскать какую-то заднюю мысль: и ты начинаешь выходить из себя, сердиться, обиженно и смиренно брюзжать).

Гоголь мог сердиться так, как сердятся на синив, что распустились, родители, как сердится учитель на учеников, которые не желают понять и усвоить то, почему он их учит. Мы не знаем, какую бель подвергает испытанию учитель, когда он, сетуя на наше непослушание, начинает ссориться. Казалось бы, все логично: учитель знает намного больше, чем мы, больше умеет, и это нам прекрасно известно. Сиди, записывай так усваивай, а усвоив, произведения, применяя усвоенные от учителя принципы к вечно непостоянной реальности. Сын продолжает отца, ученик продолжает учителя, и мир воцаряется в сердцах и умах. И этот воцарившийся мир был бы победой отца, торжеством учителя бувби.

Так нет же, из тех пор, как существует земная юдоль, никакой отец и никакой учитель не брали побед полных, безоговорочных. Сыны неизменно находили образа жить так, как хочется им, а не их родителям, ученики шли. А учитель с упорством мифического Сизифа, обреченного катить в гору камень, который перед самой вершиной монотонно падал назад, к подножью,- учитель простирал руки к следующему поколению

Роль учителя - в том, чтобы приносить себя в жертву ученикам. Его, учителе, жертва тем трагичнее, чем она незаметнее. Жизнь его - подвиг, растянутый на неделе, на Семестры и четверти, на сорокапятиминутние частицы: так трагедия делится на акты и на явления. Трагедия невозможная без радости: кто-то прилежно вспомнит бывшее, лет через двадцать зайдет, притянет цветы и невпопад перескажет отрывок с давно отброшенных самым учителем лекций. Это хорошо, что цветы. Но мало кто задумывается о том, что именно этим-то и выражается отношения к учителю как к добровольной жертве: даже самые необразованные с язычников испокон веков увенчивали жертву цветами

Гоголь на памятнике изображен в странном единении с него героями. Это правильно: плохой тот учитель, который, захватываясь своими учениками или в сердцах их ругая, не живойт вместе с ними и вместе с ними не пойдет умирать. Учитель - это очень серьезно: ежедневное растворение себя, умирание в учениках, вливание у них себя. А потом - последний урок: смерть учителя так же педагогический, как и все его жизнь. И от Сократа до Корчака и к Сухомлинского тянется через историю линия: умирать во имя, для них, при никнул, в них на глазах, вместе с ними. Умирать, уча, и учить, умирая

Фигуры героев Гоголя группируются на него пьедестале, на гранях куба, будто бы в кафедры: сказочная красавица свободной Украины, а за гранью — будто бы птицей готов вспорхнуть Хлестаков. Тарас Бульба, а за углом — Павел Иванович Чичиков: гурьба, ход. Гоголь — над ними. Гоголь — их заместитель: словно бы прикрыл их складками шинели-крилатки. А на бронзовому лике его — и задумчивость, и удивленность: почему же не слушаются ученики? И неудобство; неудобство старшого, который вышли с младшим на люди, понадеявшегося на то, что выращенный им младший будет приличный, приличный, но сконфуженного тем, что надежды его пошли порохом, потому что младший отлив-таки снопу, отмочил бестолковость, понес несусветицу. Гоголь памятника в уютном московском дворе - неплохо взволнованный, сконфуженный Гоголь

Но и в смущении Гоголь большой, и в сконфуженности. Справедливо, что сегодня мы видим его таким, простодушным и немного сконфуженным. Большая социологическая определенность нужна для исследования отношений, которые составлялись между Гоголем и его героями, филологическая проникновенность и чисто человеческая деликатность: размышляя о Гоголе, мы будем иметь в виду и его личной жизни, его быт

Отношение Гоголя к людям - отношение отеческое по преимуществу, и потому как никто другой видит он промахи, нерадение, ошибки родителей многочисленных, которые появляются перед него любознательным взглядом. Родителей и в прямом, и в переносном смысле слова, всякого рода начальства, которое положило на себя заботы о тех, кто оказался под него неразумной и неопрятной властью

Идет низменность: отец против сына, и сын против отца; иметь против дочери, и дочь против матери ( в «Ревизоре» Гоголь и к конфликту, к соперничеству матери и дочери добраться сумел!). Гоголь видит это как гражданин и как человек, который знает жизнь семьи к подробностям, к мелочам

Но откуда он знал жизнь семьи? Быт Гоголя - быт довольно беспризорный: опорой были только друзья, а семья... Ее не было. Но он все-таки заглянул в глубины жизни какой-то обобщенной российской семьи, он вывернул эту жизнь наизнанку, показав проникающее и туда низменность детально, со знанием дела

Сказать, что это была интуиция,- ничего не сказать

Лучше - так: у Гоголя было особое чувство структуры современной ему социального жизни. И сознание единства этой структуры: то, что происходит с государством, происходит и где-то в глубинах его, с семьей; повсеместный разлад, хотя повсеместные попытки современников его одолеть. Свое творчество Гоголь мыслила как строгую отчую помощь согражданам, и в их множестве видел он свое огромное семейство некоторое. Отсюда - неповторимость его как художника, его могущество и его слабые стороны

Величие Гоголя