Первая картина войны, которая рисует Толстой, — не бой, не наступления, не взятие прочности, не оборола даже; I первая военная картина — обзор, который мог бы происходить в мирное время. И из первых же строк, которые повествуют о войне, даже из первой фразы, Толстой дает понять, что война эта не нужна народу, ни россиянину, ни австрийскому: « В октябре 1805 года российские войска занимали села ецгерцогства Австрийского, и еще новые полки при, ходили из России, обременяя постоем жителей, располагались в прочности Браунау». Кто мог тогда предполагать, что почти через сто лет в этому самому Браунау родится мальчик, чье имя проклянет человечество в двадцатом столетии, — Адольф Шикльгрубер. Ставши взрослым, он возьмет себе фамилия Гитлер и, забыв уроки Наполеона, поведет свои войска в Россию...
А пока Браунау - маленький австрийский городок, где находится главная квартира Кутузова и куда собираются российские войска, среди них - пехотный полк, в котором служит разжалованный в солдаты Долохов. В генерала, командира полка, одна забота: «лучше перекланяться, чем недокланяръся». Поэтому утомленные солдаты после тридцативерстного перехода «не закрывали глаз, всю ночь чинились, чистились»; поэтому такую злость вызывает у генерала ненадлежащий цвет шинели Долохова; поэтому «звуки старательных голосов, перевирая», повторяют приказ:
«Командир третьей рори к генералу! командира к генералу, третьей роты к командиру!..» И, наконец: «Генерала в третью роту!»
Тому генерал кричит на командира третьей роты Ты-Мохина, пожилого заслуженного офицера; называет злосчастную шинель Долохова то сарафаном, то казакином; не без юмора делает замечание: «Что, он в фельдмаршалы разжалован, или что, или в солдаты?..» - и, распекая, утверждаясь в своем гневе, который уже ему самому понравился, останавливается только перед наглым взглядом Долохова и его гордым звучным голосом: «Не обязан переносить образа». Роман Толстого называется «Война и мир», - уже в этом названии контраст, резкое противопоставление будней войны и будней мира; казалось бы, на войне все иначе, все по-другому, чем в мирной жизни, и люди окажут себя здесь не так, как в светских гостиных; выступит другая, лучшая их сущность...
Оказывается, ничего подобного. Отчаянный и наглый Долохов остается самым собой; в солдатском порядке он тот же, что в разгульной компании Анатоля Курагина. Полковой командир, «плотный и широкий больше от груди до спины, чем от одного плеча к другому», не был нам знаком раньше, но на него месте мы легко можем представить себе знакомого нам князя Василия, - он вел бы себя точно так же, и девиз «лучше перекланяться, чем недокланяться» целиком бы ему подошел
Оказывается, на войне люди проявляют себя так же, как в мирной жизни, - может быть, только ярче выступают их характеры; нет контраста между войной и миром; есть друга! контраст: как в мирной жизни, так и на войне одни люди чеатни, другие - бесчестные и думают не о деле, а о своей вывода. Полк прошел тысячу верст из России. Солдатские сапоги ра|бити; новая обувь должная было доставить австрийское ведомство и не доставило: полкового командира это беспокоит ма. шо. Полк не готовый к боевым действиям, потому что нельзя воивать босиком, но полковой командир хочет показать главнокомандующему самое возвратное: все в порядке, полк го-тон к войне. Только вот в чем бедствие: главнокомандующему не этого наш. Кутузов « был намерен показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска». Кутузов старый; Толстой подчеркивает, что он, «тяжело ступая... опускал ногу из подножки», что голос в неф слабый, что шел он «медленно и вяло». Полковой командир тоже пожилой, но старается выглядеть молодым; он неестественный - Кутузов простой в каждом движении, «точно будто бы и не было этих двух тысяч людей, которые не дыша сморели на него и на полкового командира».
Полковой командир встревоженный только одним - всегда одним: не пропустить возможности выдвинуться, понравиться начальству, «перекланяться». Недаром «видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного с еще большим наслаждением, чем обязанности начальника». Что бы не происходило, он прежде всего думает о том, как он будет выглядеть в глазах начальства. Где ему делать замечание других людей, где ему понять, что капитан Тимохин - храбрый офицер...
Кутузов ведь тоже! не всегда был главнокомандующим - но и раньше, когда он| был моложе, он умел видеть других людей, понимать подчиненных, поэтому еще из турецкой войны он запомнил Тимохина. Там, в битве при Измаиле, Кутузов потерял глаз. И Тимохину памятная эта битва: после обзора он ответит полковому командиру, «улыбаясь и раскрывая улыбкой недостаток двух передних зубов, выбитых примером под Измаилом».
Что же сказал ему полковой командир и что ответил Тимохин?
«- Вы на меня не претендуйте, Прохор Игнатьич!.. Служба царская... нельзя... другой раз в фронте оборвешь... Сам извинюсь первый, вы меня знаете...
- Помилуйте, генерал, так или смею я! - отвечал капитан...»
Теперь, после милостивого обращения Кутузова с капитаном, генерал обращается к нему по имени и отчество, почти лебезит перед ним. А Тимохин? «Так или смею я!..» Он маленький человек, такой же маленький, как капитан Тушин, с которым мы в скором времени познакомимся; как Максим Максимич у Лермонтова
Кутузов не только очень, очень много знает о людях — он понимает их и жалеет, сколько это возможно; он живет не по законам света, и в нашем восприятии он сразу окажется своим, как Пьер, как Наташа,, как князь Андрей, потому что главная низменность людей в романе, который подсказывает нам Толстой, — главная низменность такое: близкие и дороги люди искренние и естественные, ненавистные и далекие те, кто фальшивые. Эта низменность пройдет через весь роман, и на войне, и в мире оно будет главным в нашем отношении к людям, с которыми познакомит Настолстой.
Первая картина войны в романе Толстого «Война и мир»
Комментариев нет:
Отправить комментарий