В романе «Евгений Онегин» изображенная богатая российская география - от столиц до провинции, от столичного паркета к сельскому кладбищу - яркие картинки, нарисованные точным и легким пушкинским словом. Здесь и Петербург, и Москва, и село, и дворянская усадьба. И над всеми описаниями на наивысшей ступени стоит незабываемый образ Петербурга - северной Пальмиры - воспетого многими поэтами и прозаиками. Пушкинский ряд картин из них наилучшая. В него произведениях описано не город, «Петра творение», воспроизведенное и как место, где живут его герои, а как жил герой, наделенный характером, лицом, привычками, запахами и звуками. В романе «Евгений Онегин» читатель видит от начала лишь край изгороди пожилого сада, куда мисье водит гулять малого Евгения. Позднее автор показывает наилучшие, любимейшие уголки столицы - рестораны, театр, балльные залы…
И уже в конце первой главы обид Петербурга возникает перед читателем, картинками быта: его неугомонный Петербург оживает под барабанный стук военных, спешат разносчики, « с кувшином охтенка спешит и под ногами снег рипить», «из коминив прозрачный дым столбом возрастает голубым…», пекарь, умимець аккуратный» открывает свою лавку («васисдас», как называет ее Пушкина).
Пушкин невольно любуется Петербургом, для каждого явления он находит хорошие слова, словно художник - краски. Вот «прозрачный и ясный ночной свод над Невой», «дыханием ночи голубливим нимотно упивались мы…». Нева, пока петербургская река, «закованная в гранит», да и для нее найдено влюбленные слова. Будто для сине-зеленого венецианского канала: «Лишь лодка с веслами легкими по задрималий плыл реке и душа манили гребци песнями вольними своими…»
Места, о которых поэт нашел несколько хороших слов, хорошо познаваемые - Истории Тулон, улица Миллионная - где «на Миллионной стук колес внезапно возникал и рос. Каждое из любимых мест связано для автора с чем-то приятным. На страницах романа мы находим истинные гимны шампанскому (вдовы Клика, или Мое благословеннее вино) и бордо («пусть живое бордо, наш друг!»), описания дружеских встреч («люблю, как сойдутся друзяки, потеревенить при вине, в сумеречной тишини, во время между волка и собаки…»).
Пушкина сравнивает каналы Петербурга с венецианскими, но это сравнения не прямое, оно сделано через изображенную картинку - образ лодки, которая плывет рекой: «…Лишь лодка с веслами легкими по задрималий плыл реке, и душа манили гребци песнями вольними своими…»
Образ Италии возникает и после того, как автор упоминает Торквато Тассо; «… Торкватових октав еще бы слаще очаровывал…» Образ Венеции довершается упоминанием об «адриатической серебряной волне», о плавании на лодке с венецианкой « в тайной молчаливой гондоле…» и волшебные строфы Петрарки…
Для автора Италия - это образ овеянной мечтой свободы, как и море. Здесь, в холодном Петербурге, поэт виднеется о другом море - теплое, свободное, «где я страдал, где я любил, где сердце я похоронил». «Брожу над морем, жду погоды, маню паруса кораблей…» - пишет о себе автор из Берегивневи.
и все же, петь гимн яркому, шумному, красивому Петербургу, Пушкина вспомнит другие места - и заметит: «Я был родившийся для мира и для сельской тишини: там лучше слышать гордую лиру, буйнее цветут творческие сны…»
Образ Петербурга в романе О. Пушкина «Евгений Онегин»
Комментариев нет:
Отправить комментарий